В Институте Времени идет расследование (С иллюстра - Страница 50

Нет, минуточку… А что же тогда будет с тем, то есть с этим вот миром?! С этим, где Аркадия послезавтра будут хоронить, где Линьков меня подозревает, а Нина презирает? Я хочу изменить именно эти обстоятельства, но ведь я изменю весь мир вообще? Или нет? Тьфу ты, я ведь вчера только объяснял все это Линькову, а теперь вдруг сам запутался! Хотя чему удивляться! Разговор с Линьковым был чисто теоретический, отвлеченный, а теперь человечество в моем лице впервые столкнулось с таким вопросом на практике. Потому что если я (другой «я», но все равно) уже побывал в прошлом, то проблема из теоретической превратилась в практическую: что изменил мой вояж в прошлое и в каком, собственно, мире мы живем — в том или в этом… то есть какой он — измененный или тот, прежний?

Человечество в моем лице крякнуло от непосильного интеллектуального напряжения и махнуло рукой, отчаявшись что-либо понять на данном этапе. Ведь надо же: Линьков вчера (неужели только вчера?) спросил, не живем ли мы в мире, который кто-то уже основательно изменил. А я так спокойненько ему ответил, что, мол, даже и не сомневаюсь в этом нисколечко. Но это говорилось в основном для того, чтобы произвести впечатление на Линькова, и мне было, честно говоря, безразлично, измененный это мир или нет, — ну просто я над этим не думал. А сейчас дело оборачивается нешуточно: ведь если мир изменен, то это я его изменил, Борис Стружков, пускай другой совсем и мне лично незнакомый, но все же — я… Тьфу ты пропасть! И я же собираюсь снова лезть в прошлое и снова изменять мир…

Да, но что я натворил там, в прошлом, вот интересно! В каком направлении я переиначил события? И зачем я вообще туда полез? Позвольте, а зачем я сейчас лезу… то есть собираюсь лезть? Спасти Аркадия и распутать весь этот узел, так? Постой, постой! А может, я — другой я! — уже сделал это? Может, затем и лазил в прошлое? То есть, скорее всего, затем… наверняка затем!

Странно это было и неприятно — стоять в пустой лаборатории, такой пустой и тихой, что в ушах звенит от тишины, и рассуждать о том, что и почему я делал, твердо зная, что я-то лично этого не делал! Я оглянулся сам на себя — на себя лично, который вот тут стоит, — и нашел, что выгляжу я довольно глупо и что лучше бы не торчать, как пень, посреди лаборатории. Сделав этот вывод, я кое-как добрел до своего стола и плюхнулся на табурет возле него. От перемены позиции мне легче не стало, наоборот, мысли как-то совсем разбежались, но я встряхнулся и решил, что сейчас буду рассуждать строго логически, не поддаваясь эмоциям.

Ну вот, логически: полез бы я спасать Аркадия в прошлое или в будущее, все равно? Безусловно, полез бы. Но полез бы лишь в том случае, если б знал, что он погибает или уже погиб, ведь так? Значит, если я из того, неизмененного мира (допустим, что этот, в котором нахожусь в данный момент я, уже изменен) отправлялся в прошлое, чтобы спасти Аркадия, то я знал о смерти Аркадия, она и в том мире была совершившимся фактом! Тогда что же получается? В том мире Аркадий умер; я отправился в прошлое, чтобы спасти Аркадия, и… выходит, я его не спас, потому что и в этом, нашем, мире он мертв! Так, может, если я опять отправлюсь в прошлое и создам очередной мир, то Аркадий все равно погибнет и в том мире? Но это же чепуха какая-то получается.

Постой, а почему я так уверенно рассуждаю именно о прошлом? Может, в лаборатории видели меня, пришедшего в свое будущее? Впрочем, тогда я должен был бы знать об этом… Или не должен? Ох, шею сломать можно на этих прогулках во времени!

Я все отгонял от себя еще одну мысль, а она упорно вертелась рядышком и ехидно хихикала. Почем знать, может, этот мой приход в прошлое и стал причиной смерти Аркадия! Что, если я — тот я! — вовсе не собирался спасать Аркадия, а наоборот?.. Ведь сидел же кто-то в нашей лаборатории, запертый изнутри… потом пришел Аркадий. Потом, поздно вечером, оттуда вышел человек, и этот человек был я. А Аркадий в это время лежал без сознания, умирал… Как же я мог выйти и бросить умирающего Аркадия, если хотел его спасти? Даже если я отправился в прошлое с любой другой целью… кроме одной! Можно ведь допустить и такое — что в том, неизмененном мире у меня были совсем другие взаимоотношения с Аркадием… Ну нет, это я уж хватил! Во-первых, я бы тогда и в прошлое не полез. Хотя… постой! А если это был хитроумно задуманный план? Нет, с ума я сошел! Даже обидно за того Бориса Стружкова, хотя юридически я за него вроде и не отвечаю. Но дело опять же не в эмоциях, а в том, что нельзя тасовать миры, как колоду карт, по своей прихоти. Они ведь растут из общего корня, эти разные миры, и новое ответвление может начинаться лишь от той точки, в которой побывал путешественник во времени и совершил там какие-то дополнительные действия. То есть в данном случае это было 20 мая сего года, от этого вечера и идет развилка между тем миром и этим, где я нахожусь, а до 20 мая это был общий мир, тот, какой я лично знаю и помню. Если только не побывал в прошлом еще кто-нибудь! Это, между прочим, вполне возможно. В США, в Японии, во Франции существуют исследовательские центры, аналогичные нашему институту. Может, они вообще продвинулись дальше нашего, а может, просто нашелся там какой-нибудь умник вроде меня или Аркадия, сообразил насчет перехода, полез куда не надо и изменил мир неизвестно как. Ну, об этом лучше не думать, а то вовсе запутаешься…

Потом, разница между «ответвлениями» возникает и увеличивается лишь постепенно. И величина ее зависит от силы воздействия. Если, допустим, я отправлюсь на три дня назад и там сломаю вот этот табурет, то мир, конечно, изменится: одним табуретом в нем будет меньше. Но все воздействие ограничится воркотней завхоза или, на худой конец, выговором в приказе кому-то из Борисов Стружковых. Ни в масштабах космоса, ни в глобальном масштабе это, надо полагать, ничего не изменит, и даже в областном масштабе пройдет незамеченным. Другое дело, если я этот табурет сломаю о чью-нибудь голову — например, Эдика Коновалова. Мир изменится заметней. Не потому, что в нем не станет Эдика — нет, Эдик наверняка уцелеет в отличие от табурета, — но разговоров будет черт те сколько, и вообще… Впрочем, чепуха, это тоже воздействие, затухающее в небольшом радиусе. Будет жив Аркадий Левицкий или нет — это различие куда более существенное, поскольку влияет на ближайшее развитие хронофизики, а это постепенно может изменить картину мира и в глобальном масштабе, и так далее… Воздействие распространяется постепенно, концентрическими кругами, и так же постепенно затухает во времени и в пространстве… Тут, наверное, Азимов прав. Но, с другой стороны, эти миры все же не параллельны: они могут расходиться вначале под ничтожным углом, однако, раз первоначальный толчок дан, они постепенно будут отходить все дальше друг от друга. Но воздействие распространяется и нарастает постепенно, и каких бы я дел ни натворил в прошлом три дня назад, мир сегодня еще не успел бы существенно измениться. Да и вообще зря я конструировал всю эту сложную схему! Три дня-то назад, до двадцатого мая, мир еще не разветвлялся? Нет. Ну, а три дня назад мы с Аркадием врагами, во всяком случае, не были и за нами стояла многолетняя крепкая дружба. Так что не стоит и гадать. И не стоит конструировать демонического хроногангстера Б. Н. Стружкова, который способен придумать такой вариант убийства, что сама Агата Кристи позеленеет от зависти, и способен вдобавок, ради реализации этого варианта, не моргнув глазом шагнуть в хронокамеру.